|
Историю прислали Ирина и Светлана Барановы Баранов Николай Михайлович (р. 1918): Начало Великой Отечественной войны я встретил младшим сержантом срочной службы. В армию меня призвали еще в 1938 году по достижении 20-летнего возраста. После окончания школы связи, когда я стал радистом, меня определили в авиацию Балтийского флота, в батальон связи, который обслуживал штаб Вооруженных сил Балтийского флота. Там меня и застала война. Для меня война началась не в 4 утра 22 июня, а раньше, с объявления 21 июня в 23 часа 40 минут боевой тревоги, в результате которой флот принял боевое положение. Для нас радистов это значило, что мы стали оповещать все части авиации, чтобы привести их в боевую готовность. Мы открыли дополнительные вахты и принимали и передавали радиограммы высшей категории срочности для всех частей. Нагрузка возросла неимоверно. Одновременно мы прослушивали эфир, поэтому еще до четырех часов утра поняли, что началась война и война именно с немцами. Так, около полуночи Либавская военно-морская база передала в адрес штаба ВМФ радиограмму высшей категории срочности со словами "Май. Дунай". Мы немедленно отправили ее в штаб. Позднее эту радиограмму от своего имени штаб разослал по всему флоту. Выяснилось, что это было сообщение о нападении немцев на Либаву и фактическом начале войны. В одном из переговоров пограничников сразу после 4 часов я услышал радиограмму открытым текстом: "На Либаву движется эшелон немцев. Не допустить, расстрелять". Всё стало ясно. После начала войны шла напряженная работа в эфире. Немцы подходили к границам Ленинграда. Балтийская авиация была нацелена на удары по танковым соединениям врага. Мы принимали данные с наших самолетов-разведчиков и передавали их командованию. Немцы кричали, что Балтийский флот уничтожен, его авиация разгромлена, и тогда было принято решение об операции по бомбежке Берлина. К вылету были подготовлены 15 самолетов, они должны были нанести удар с эстонского острова Эзель. Наш лучший радист Федор Васильевич Росляков находился прямо на аэродроме, на месте взлета самолетов, а наш батальон обеспечивал радиосвязь с летчиками. Это было в августе 1941 года, когда немцы не ожидали бомбежки Берлина. В течение августа самолеты осуществили несколько таких бомбежек. В Берлине не было тогда никакой световой маскировки. Но мы вынудили их выключить свет! Война застала нас в Таллине, где находился штаб ВМФ, но с наступлением немцев пришлось отходить к Ленинграду. Мы перебазировались на наше прежнее место в Петергоф, а когда 8 сентября немцы сомкнули кольцо вокруг города, в ночь с 9 на 10 сентября нам пришлось уехать в Ленинград. Наш приемный центр расположился на Крестовском острове, и всю блокаду мы провели там, обеспечивая связь со штабом авиации военно-морских флотов в Москве и с другими корреспондентами на Большой земле. Самолеты-разведчики Балтийского флота во время войны летали над Балтийским морем и Финским заливом, вели наблюдение за передвижениями немцев. Летчики взлетали без радиосвязи, чтобы немцы не знали об их полетах. На связь пилоты выходили только тогда, когда они обнаруживали что-то важное для разведывательной информации. Тогда они передавали шифрованные радиограммы, а мы должны были отправлять их в штаб. Иногда летали далеко, связь была слабой, с помехами. Было очень непросто обеспечить эту связь, но мы ее обеспечивали. В 1943-44 годах наши самолеты выходили уже на так называемую "свободную охоту" - сами искали вражеские цели и уничтожали их. Взлеты также осуществлялись без радиосвязи, а радиограммы в штаб отправлялись только по завершении операции. И здесь тоже сложно было ловить сигнал, но мы с этим справлялись. Наши приемные и передающие центры к концу войны находились в разных точках - в Ленинграде, Таллинне, в немецком Кольберге, на полуострове Ханко и др. Порой не было возможности довести до сведения всех радистов информацию о смене позывных, ключей к шифровальным таблицам, ключей от радиочастот и проч. Но мы настолько хорошо знали почерк каждого своего радиста, что могли работать без сменных документов, по почерку, что часто и приходилось делать. Конец войны застал меня опять в Таллинне. Помню, как около 2 часов в ночь с 8 на 9 мая я передавал радиограмму и одновременно слушал эфир. Вдруг Москва сообщила о безоговорочной капитуляции Германии и окончании войны. Я прервал передачу радиограммы и открытым текстом дал в эфир: "Победа. Победа. Победа". Все бойцы выскочили на улицу, стали обниматься, стрелять в воздух и кричать: "Победа!" Во время войны мы справились с главным делом - обеспечили штаб авиации Балтийского флота и летчиков всеми видами связи. И это для меня самое важное. Вот такие воспоминания Баранова Николая Михайловича записали его дочери. Конечно, он не рассказал подробно о труднейших днях блокады, о погибших друзьях, о том, что судьба на всю жизнь связала Николая Михайловича с одним местом службы - полком при штабе авиации Балтийского флота, куда он пришел матросом, прошел всю войну, остался на сверхсрочную службу после завершения войны, потом, закончив военное училище связи, вернулся в полк офицером, а после выхода в запас ещё более 20 лет работал там же связистом в качестве вольнонаемного, отдав в общей сложности своему полку 46 лет. В полку же встретил свою жену, Валентину Антоновну, которая была дочерью одного из офицеров - Малахова Антона Яковлевича, тоже участника войны. С ней они живут вместе уже более 53 лет.
|
...
