|
Историю прислала Лариса Сергеевна Осташева Меня убьют в последние дни войны Мой брат, гвардии лейтенант Леонид Бобров, командир взвода 314 гвардейского стрелкового Гдыньского полка 102 гвардейской стрелковой Новго-родской Померанской Краснознаменной орденов Суворова и Красной Звезды дивизии, провоевал более трех лет. Еще в 1943 году предсказал в своем письме: «Если меня не ранят, то, видимо, убьют в последние дни войны. Это мое предчувствие, а оно еще редко меня обманывало». Так оно и случилось. Леня был для меня больше, чем брат. После того, как в 1938 году арестовали нашего папу, командира Красной Армии, а нас выгнали из квартиры, посадили в тюрьму как жену «врага народа» маму, 16-летний Леня заменил мне всех. Я слушалась и признавала одного его. Война помогла Лене стать офицером. После десятого класса его не приняли в военное училище как «неблагонадежного», сына арестованного. Два года он работал, в армию тоже не призывали – не доверяли. А за месяц до войны «вспомнили» и об этом «резерве». Папу безвинно расстреляли, потом полностью реабилитировали. Ему было 38 лет. А Леня навеки остался 23-летним. Для меня, сейчас уже 80-летней, для моих детей, внуков и правнуков мой старший брат остается реальным, не нарисованным, не придуманным, истинным героем. Я всю жизнь искала последние следы жизни моего брата на земле. Писала о нем, просила откликнуться однополчан, - и они откликались. Нашла с трудом его могилу в польском Поморье. Брату Лене и погибшим друзьям нашего детства я посвятила свою книгу «Розовая чайка», которая вышла 65-тысячным тиражом в 1991 году в Воениздате Министерства обороны СССР. В преддверии 60-летия Победы (а 60 лет назад погиб и мой брат) я предлагаю Вашему вниманию его подлинные фронтовые письма. Большинство из них адресованы его другу и однокласснику по вологодской железнодорожной школе № 9 Борису Левичеву. Их мне передал Борис Семенович незадолго до своей кончины.
Осташева Лариса Сергеевна, член союза журналистов г.Москвы,
ветеран Великой Отечественной войны
12.02.42. Привет, дорогой дружище! Наконец, я собрался написать тебе небольшое письмецо. Борис, если описать все, что произошло со мной, то не хватит не только одного письма, но и целой тетради. За месяцы войны мы исходили вдоль и поперек всю южную часть Карелии, этого требовала обстановка первых дней войны. Мы побывали в очень многих местах, начиная с Петрозаводска и кончая Повенцом и окрестностями Пудожа. Борис! Наши старые представления о современной войне никуда не годятся. Современная война – это очень серьезная и тяжелая вещь. Тебе это тоже надо понять. Современная война – это переходы без отдыха по 50 км в сутки, сон под открытым небом в любой мороз и под обстрелом противника. Война в Карелии еще более сложная. Леса, болота, сопки постоянно держат под угрозой окружения. У нас было несколько случаев, когда попадали в окружение к противнику, но благополучно выходили из него. Борис, тебе не представить, что значит пройти без дороги в пургу по болотам и лесам 20 км за 5 часов. Я теперь сам удивляюсь, как выдержал этот переход. Так вот, Борис, нужно здраво смотреть на вещи и не закрывать глаза на трудности современной войны. Последнее время обстановка на фронтах Карелии изменилась, и мы уже скоро два месяца находимся в одном из поселков, выполняя определенные задания. С 1 по 13 февраля я находился на охране ДЗОТов, где и начал писать это письмо. Жили в землянках. Пожили это время замечательно. Только при-шли в свою часть чумазые, как из кочегарки (в нашей землянке сильно коптила печь). Сейчас нахожусь в своей части. Через несколько дней выступаем на новый рубеж. Пока не знаем куда. Ты мне пишешь о смерти нашего дорогого товарища Бориса М. Смерть Бориса М. Я не забуду и не прощу немцам никогда! Образ Бориса Москалика навсегда останется в моей памяти. Писать особо много некогда. Сейчас по многу часов приходится стоять на постах. Когда, может быть, встретимся, поговорим обо всем. До встречи после победы над врагом! С приветом, Леня. 6 сентября 1942 г. Здравствуй, Борис! Наконец, после долгого перерыва решил восстановить почтово-телеграфное сообщение между двумя друзьями. За это время в моей жизни произошло много изменений. Как ты уже, наверное, знаешь, я командованием части был направлен на курсы младших лейтенантов. Сейчас уже прошел месяц напряженной учебы. За месяц научились многому: отдаем самостоятельно приказ о наступлении и обороне взвода. Действуем в роли командиров взводов все. Конечно, впереди много еще трудностей в учебе. За 3 месяца нужно освоить программу нормального военного училища. Да еще кроме учебы иногда выполнять боевые задания. На днях очищали город, в котором мы находимся, от всякой сволочи. Да, Борис, по существу говоря, мы – главный резерв командования. Мы не забываем главных традиций курсантских частей. И когда по тревоге проходят в полной боевой готовности, стройными колоннами, четким шагом, с блестящей выправкой наши взводы, роты, то кажется, что нет силы, которая устояла бы перед нами. О нас заботится командование фронта: одели во все новое, как го-ворится, с «ниточки», и сапоги, и шинели, и пилотки, и даже портянки новые. Питание замечательное, большинству вполне хватает. Но с нас крепко спрашивают хорошей учебы. Особенно тактической и огневой подготовки. Частенько курсы посещает командующий фронтом. В общем, жизнь идет нормальным чередом, отбой в 11 часов, подъем в 6 часов. Но не подумай, что мы спим так много. Это теоретически. Правда, труба играет вовремя, но ложимся на 1-2 часа позднее, встаем на час-два раньше (смотря по обстановке), то не успеешь вычистить оружие, то нужно побриться, а то и просто хозяйственные работы или ночные занятия. В общем, время рассчитано до минуты. Особо здорово, выражаясь по-русски, …. в хвост и в гриву. А у меня еще есть страсть к новому оружию, выпросил себе автомат (ППШ). Теперь и приходится по полчаса драить после каждого занятия. В общем, Борис, учеба еще и впереди предстоит тяжелая и напряженная. Мы должны освоить искусство вождения войск, чтобы навсегда уничтожить фашизм. Может быть, мне и не удастся увидеть конец разгрома Гитлера, но я твердо верю в нашу победу, в ту благородную цель, к которой направлены все силы нашей армии и народа. Окончательная победа будет за нами. А пока стараюсь освоить в совершенстве все то, что нам преподают. Ведь каждому из нас вручат по нескольку десятков людей, которых мы будем обязаны вести в бой, и вести неплохо. А мы поспеем к самым решающим боям и к самым горячим схваткам. Ты, наверное, поверишь мне, что кроме выходных дней не бывает ни одной свободной минуты. А выходные дни существуют теоретически. Борис, для окончательного разгрома врага нужно еще много усилий. Может быть, мы еще встретимся после разгрома фашизма. Эх, и вы-пьем же мы с тобой тогда за наше счастье и будущее, которое еще надо завоевать. Леня. 15 января 1943 г. Здравствуй, дорогой товарищ! Борис! Невзирая на все законы вероятностей и случайности, я все еще жив. Просто удивляюсь – за два года фронтовой жизни только один раз немного царапнуло. Остался жив и на этот раз, и даже невредим. Если меня сильно не ранят, то, видимо, убьют в последние дни войны. Это мое предчувствие, а оно еще редко меня обманывало. Ну, в общем, об этом хватит… в общем, не теряю надежда – встретиться с тобой, с родными и друзьями. Живу я по-старому. Командую тем же подразделением. Замечательные бойцы, за любого отдал бы душу. Снегу выпало уже много. Теперь нам приволье. Действуем вовсю. Придем, немного отдохнем и опять идем лазать по сопкам, болотам. Противнику насолили по горло, и он давно на нас зуб точит. Но пока все обходится благополучно, об одной нашей небольшой операции, в которой мы угробили боль-ше 40 белофиннов, была заметка в газете «Красная звезда», кажется, за 27 или 28 декабря. Новый год встретили неплохо. Взялся за оборудование вечеринки. Хотелось создать домашнюю остановку. Конечно, здесь, в землянке, это очень трудно, но получилось что-то похожее… Выпили, поиграли немного на гармошке, спели хорошие русские песни. В новый год дали 12 залпов изо всех видов оружия и пошли спать. Погода стоит хорошая, ясная, солнечная. Вчера шел дождь, и много выпало снега. Сегодня опять подморозило. Завтра опять собираемся в путь-дорогу. Сегодня прилетали немецкие самолеты, видимо, хотели бомбить, но по ним дали такого огонька, что быстро отвернули в сторону. Я сам стрелял из пулемета (знаешь, что я любитель пострелять, еще много мальчишества), стрелял до тех пор, пока ствол не стал красным, и я обжег себе руку, так что и сегодня болит. О себе все. Привет всем знакомым и друзьям… Пиши, как можно чаще. Ты знаешь, как дороги на фронте письма. С дружеским приветом, Леня. 17 мая 1943 г. Борис! Вот я и опять на фронте. Прошло полмесяца, как приехал в часть, принял и командую взводом автоматчиков. Чувствую себя превосходно и освоился быстро. Как будто давно был командиром. В конце апреля окончил курсы. 28 апреля зачитали приказ о присвоении звания. Последний раз прошли торжественным маршем. 29-го вечером сели на поезд и поехали по частям. Я получил назначение в часть, которая славится своими действиями по всему этому фронту. Поехали по знакомой дороге. Сколько сот километров пройдено пешком по этим дорогам! С 1 по 4 мая отдохнули в штабе части и 4-го разошлись по подразделениям. Состав моего взвода мне понравился с первого взгляда. Молодые, здоровые бойцы. Сначала немного была расхлябана дисциплина, так как у них до этого долго не было среднего командира, а теперь поднаправилась. Привел в порядок все оружие. Автомат – поистине грозное ору-жие пехоты! Ты бы послушал, когда мы стреляем всем взводом – на непривычного человека наводит ужас. Пристрелял и изучил до тонкостей (каждый день выпускаю по полтора-два магазина, патронов хватает). Готовимся к грядущим большим сражениям, Впереди большие и тяжелые бои… Леня. 26 декабря 1943 г. Здравствуй, дорогой товарищ! Борис! Недавно получил твое письмо и спешу ответить (уже вторую неделю спешу). На днях мы вернулись с выполнения одной небольшой задачи. В одном вражеском тыловом гарнизоне солдаты бегали из землянки в землянку раздетые и босые. Наше командование, «беспокоясь о здоровье» вражеских солдат, послало нас «обуть» их. День был пасмурный, маскхалаты были чистые (еще не успели запач-каться), мы спокойно подползли на 10 метров к их траншеям, вскочили в них и забросали землянки гранатами. Покойники так и остались спать разутыми. Обувать пришлось лишь немногих (пленных). Но задачу признали выполненной на «отлично»… Сейчас сижу в землянке, ко мне приходило несколько офицеров, пили… не воду, конечно, но водку. Живу в общем неплохо. Только лыжи … в хвост их и в гриву. И без лыж нельзя и на лыжах трудно (снега еще мало). Удивительный этот год, особенно для этих мест, все лето было тепло, и к середине декабря вдруг пошел дождь, согнал весь снег. Мы только по-настоящему начинаем свою работу. Ждем, когда будет побольше снега, тогда развернемся вовсю. А сейчас пока «вовсю» смолим лыжи (некоторые уже совсем досмолили до нуля) и изредка лазим по вражеской обороне. … Развлекаемся, кто как может… Недавно показывали две кинокартины – «Два друга» и «Жди меня» - некоторые подумают над этой картиной. Пиши, пожалуйста, почаще. Ты знаешь, как здесь ценят письма! На вес золота – нет дороже! Напиши, что знаешь о судьбе наших общих друзей. Передай тот конверт, что в письме, по назначению. Не забывай меня! Леня. 8 апреля 1944 г. Здравствуй, дорогой товарищ! Как ни странно, но я все еще жив, будучи три года на войне, и самое главное, почти год в лыжной части. А ты еще, наверное, по финской кампании помнишь о характере деятельности лыжных батальонов. Попадать в обстановку, в которую мы иногда попадаем, удовольствие ниже среднего. За последний месяц было особенно тяжело. Ты, наверное, знаешь, что уже больше месяца мы бродим по сопкам Заполярья. Первые дни учились лазать по этим …. Скалам (чтоб их больше не видать!), сейчас находимся на выполнении боевого задания. Опишу место, где я пишу тебе письмо. Нахожусь в шалаше, или вернее, в снежном доме на склоне крутой сопки. Впереди, сзади, с боков изредка рвутся снаряды (к ним уже привыкли и не обращаем внимания). Сейчас вечер. В небе то там, то здесь вспыхивают яркие солнца ракет и струи трассирующих пуль. Изредка пролетит вражеский самолет и сбросит пару бомб «в белый свет, как в копеечку». Все это начинает надоедать. Рядом спят бойцы. Отдыхают после трудного перехода. В середине шалаша горят яркий костер (по ночам морозы еще те – старенькие, градусов на 20). Наш «дом» выкопан в снегу, снег глубокий – полтора-два метра, сверху набросана хвоя. Посередине костер, вокруг костра спим. Вода близко – топим снег прямо из стен. На днях вспомнили папанинцев и их жизнь на льдине. Просто смешно, что мы находили в них героического! Мы часто им завидуем: шековая палатка, лампы для подогрева помещения, спальные мешки. Не жизнь, а малина, нам бы так сейчас пожить! Мы уже не мечтаем о теплом помещении… Одеты, обуты мы хорошо, и это во многом нас спасает. Время провожу однообразно. Если отдыхаем, то спим или глушим водку, которой у нас хватает и к которой я начинаю привыкать. Больше делать нечего. А когда «работаем», то не до этого. Мы часто вспоминаем героических работников тыла. Как много они делают для фронта, для общего дела победы над врагом! Я не включаю в это число интендантский состав и работников складов тыла. Это старые сволочи. И если хоть один из них скажет, что он защищал Родину, можешь, не боясь за последствия, со спокойной совестью набить ему морду. Борис, пиши, как можно чаще. Ты знаешь, как редко я получаю письма. И как тяжело бывает на душе. Привет всем товарищам и друзьям. Вспоминай чаще. С дружеским приветом, Леня. 26 апреля 1944 г. Здравствуй, дорогой товарищ! Прежде всего разреши поздравить тебя с праздником Первое мая - боевым праздником и праздником весны. Третий и последний раз встречаем мы этот праздник в условиях войны. Четыре весны моей жизни пропали, можно сказать ни за что (конечно, в смысле погулять, покрутить с девчатами). Но ничего, мы еще свое возьмем за все! Все девчата будут наши. … Что тебе написать о себе, просто не знаю. Не делаем ничего существенного. Лазим по тылам в разведку, громим гарнизоны, таскаем немцев в плен. Ходим пока еще на лыжах. К лыжам уже привыкли, жалко расставаться… Да думал ли я, что смогу пройти за день 100 километров на лыжах или 60 километров пешком! Снегу все еще много. Сегодня подморозило, и можно ходить, не прова-ливаясь, без лыж. Дни стали длинные, ночи почти нет. Скоро будет солнце не сходить с неба. На днях нам выдали очки. Ходим, как слепцы, с темными стеклами. Это для того, чтобы не портить зрение, а то у меня стали слезиться глаза от яркого света… Леня. И вот последние страницы, которые написал мой брат. Письмо маме, Екатерине Николаевне. 1 ноября 1944 г. Дорогая мамочка! Пожалуй, это письмо можно озаглавить «По норвежской земле». Начал вам писать на двадцатый день наступления, но не мог собраться закончить. Сегодня четвертый раз салютует Москва доблестным воинам нашего фронта, в том числе и нашей части. Сегодня же зачитали приказ о награждении нашей части орденом Суворова. Теперь на нашем знамени три ордена и название по наименованию одного города. Теперь опишу, как мы воевали со времени последнего моего письма. Отдохнуть пришлось недолго, всего два дня. И опять начали свое стремительное наступление почти все время на главном направлении и в первом эшелоне; на этот раз с танками. Враг цеплялся за каждую сопку, за каждую речку. Штурмом овладели важнейшим портом. 22 октября надолго останется в моей памяти. Нам, двадцати человекам, пришлось принять очень сложный ночной бой против 150 немцев, и в результате овладели важной высотой. Воевали шесть часов. Наконец вышли на широкую реку, форсировали ее на подручных средствах, почти все измочились до нитки и, наконец, перешли государственную границу. Жители нас встретили приветливо, как старых друзей. С этого момента немцев сбили, и они побежали. Началось преследование. Почти сотню километров висели у них на «хвосте». Захватили много орудий, складов, самолетов и др., но самым дорогим было освобождение двух тысяч советских граждан из лагеря военнопленных. Вы не можете представить нашу радость, а особенно радость освобожденных. Они целовали и обнимали наших бойцов. Эта минута вознаградила нас за все лишения и трудности. За сто семьдесят километров, пройденных с боями. Как видите, пока я жив и здоров. Сейчас мы вышли из боя, на этот раз, видимо, надолго. Приводим себя в порядок. Готовимся к празднику. Сейчас занимаемся строевой подготовкой. Старых солдат, которых вы видели, когда мы проезжали через Вологду, героев Петсамо и Киркинеса, боевых орлов, с которыми прошел огонь и воду, в труднейших условиях, которые еще никогда меня не подводили, осталось мало. Но немца побили много. Я не злой человек, но когда я стреляю в немца, то чувствую если не наслаждение, то какое-то удовлетворение. Чем дальше мы идем, чем больше видим злодеяний немцев, тем больше появляется чувство злобы. Мои расчеты о сроках окончания войны не оправдались. Но все же все скоро кончится. Целую крепко. Леня. Письмо Борису. После отдыха в Рыбинске. 15 января 1945 г. Здравствуй, Борис! Наконец собрался тебе написать. Опять сели на колеса, и опять в дороге, узенькой, но длинной. Опять, Борис, воевать, в последний решающий бой. Ну, об этом не хочется говорить: теперь отдохнули неплохо, можно идти на все. В общем, погуляли неплохо. Есть, о чем вспомянуть. Отрывали номера еще те. За время пребывания здесь я имею не текущем счету 15 суток домаш-него ареста. В окрестных селениях было очень много хороших девчат, а ты сам представляешь нашего брата. Многие переженились и почти все офицеры завели себе по девчонке. В последний вечер из-за девчонки меня чуть не застрелили. Мы с ней ехали на лошади, а сзади какой-то «друг» выпустил по мне с полмагазина из автомата. Все обошлось благополучно. Теперь все выяснилось, и сейчас в вагоне вместе с ним смеемся над этим происшествием. Все, конечно, были изрядно выпивши. Себя мы не обижали. Выпивали если не каждый день, то через день. За время пребывания там спустил все свои «социалистические накопления» и еду без гроша в кармане. Ну, конечно, об этом не жалею. Погуляли во славу за все три года фронтовой жизни. Долго будут нас помнить, особенно девчата. Спешу сообщить тебе радостную для нас весть. В канун Нового года нашу часть преобразовали в гвардейскую. Теперь мы гвардейцы! Ну, Борис! Пока все. Пиши скорее. Жив буду – встретимся. Пиши по старому адресу. С дружеским приветом. Леня. И последние в жизни строчки – маме. 2-й Белорусский фронт. 15 января 1945 г. Дорогая мамочка! Пишу в поезде. Поезд остановился на каком-то перегоне и стоит уже полсуток. Природа довольно грустная. Больше все равнина. И кругом все разруха, разруха и разруха. Одиноко стоят трубы разрушенных зданий и отдель-ные сарайчики – остатки от больших поселков и городов. Тяжело становится на дуще, и все больше разгорается злость на немца. Предстоит еще одна, по-следняя, большая схватка. Ну что ж, кровь за кровь! Еще раз предстоит испы-тание своей судьбы. Что предстоит, того уже не минуешь. Буду верить в свою звезду. Жив буду – так скоро уже приеду домой и заживем новой счастливой жизнью. Опишу немного о своей жизни в г. Н. Эти полтора месяца надолго оста-=нутся в моей памяти. Долго нас будут помнить город и его окрестности. Погуляли за все три года. Почти каждый вечер мы отправлялись «в путешествие» по окрестным деревням, а иногда и в город. Меня в последний вечер чуть не застрелили свои друзья. Несколько раз смотрел оперетты в городе. Замечательный театр. Смотрел оперетты «Сильва», «Марица», «Роз-Мари» и др. Новый год встретили неплохо. Замечательно провели время. В канун Нового года нам пришел приказ: за особые заслуги в боях наша часть преобразована в гвардейскую. Теперь мы, мамочка, гвардейцы. Как это красиво звучит! Об этом наименовании мы мечтали давно. Да мы его и заслужили. В последнее время у нас в расположении построили клуб, офицерскую столовую. Делали все, чтобы мы как можно меньше отлучались за расположения, и все бесполезно. Как вечер, так пошли опять. Было, конечно, на этой почве много неприятностей, но это все ерунда. Главное – замечательно пожили это время, да и заслуживали мы еще большего за три года службы в Карелии. Как поживает бабушка? Привет ей. Где Ляля и что она делает? (Брат еще не знал, что я, окончив курсы комсомольских журналистов уже отправи-лась в эти дни с выездной редакцией «Комсомольской правды» на работу в прифронтовую зону, освобожденную от гитлеровцев.) Пишите чаще по старому адресу. Целую крепко. Леня. Его звезда погасла 24 февраля 1945 года под деревней Бонстеттен. Не скоро, через много лет, узнала подробности того боя, который стал для брата последним. Однополчанин Лени, сержант Шаймардан Бахтигареев из Башкирии прислал в вологодскую газету «Красный Север» свой рассказ о Леониде Боброве. Он хотел, чтобы в Вологде знали, как храбро воевал и как геройски погиб их земляк. Письмо фронтовика упомянули одним только абзацем в обзоре. Но этого было достаточно, чтобы я могла найти живого свидетеля. Вот что он писал нам: Роте было приказано наступать на какую-то деревню. Шел дождь со снегом. Ночью мы скрытно подошли к исходным позициям. Солдаты, дер-жавшие здесь оборону, тихо отходили. Один бородатый солдат понял, что нам здесь наступать, посмотрел на лейтенанта Боброва и сказал: «Фриц здесь очень силен, будьте осторожны». Ночью был сильный снегопад. Ноги промокли еще днем при дожде. Нелегко. Кто в валенках, кто в немецких сапогах, которые очень жмут в подъеме. Леонид приказал переобуться, потом проверил состояние оружия, наличие боеприпасов. Время наступления подходило. Кругом был снег, бело. Пожалели, что нет наших северных маскхалатов. Мы с Леонидом попили воды из одной фляги, погрызли сухарей. Началась артподготовка. Сигнал к наступлению. Бросились вперед. Выбили фрица из деревни. Командир роты старший лейте-нант Ключев приказал нашему взводу преследовать фашистов. Вдруг из-за ле-са и возвышенности выползли немецкие танки, а за ними – автоматчики. Шли прямо на нас. Заработали ПТР и противотанковые орудия. Все покрылось ды-мом, загорелись деревянные постройки. Немецкие автоматчики сумели занять какую-то башню, начали сыпать на нас прицельным огнем из укрытия. Весь огонь принял на себя взвод лейтенанта Боброва, не отступив ни на шаг. Целый день длился бой и стоил много жизней. Погиб и лейтенант. От роты осталось девять человек. Долго я искала по карте названия, указанные в извещении о гибели бра-та. Потом узнала, что деревня уже не Бонстеттен, а Замарте. Место, где брат совершил свой последний подвиг, после войны было уже на территории Польши. Из отделения Общества польско-советской дружбы мне сообщили, что после войны останки павших воинов были перенесены в местечко Новые Дворы. -
|
...
