|
Историю прислал Балашов Олег. Война застала мою бабушку, Емельянову Александру Гавриловну, в 1941 году в поселке Карташевская, недалеко от г. Гатчина. В июле ее муж ушел на фронт и почти в первых же боях погиб. У бабушки осталось двое малолетних детей. Уже в сентябре поселок был оккупирован немцами. В Карташевской постоянно находился лишь очень небольшой гарнизон немецких солдат – буквально несколько человек для поддержания порядка и контроля над населением. А вот в деревне Никольское, в 10 километрах, стояла крупная немецкая часть. Как только немцы оккупировали Никольское – они разогнали всех больных из находящейся там психиатрической больницы им. Кащенко. Психически больные люди до самой зимы бродили по лесам Гатчинского района в одних только пижамах и босиком. Вскоре после начала оккупации начались проблемы с продовольствием. Есть было абсолютно нечего, тем более нельзя было прокормить двоих детей. Бабушкин отец отправился на поиски продуктов в соседние деревни и не вернулся. Как потом выяснилось, его задержал немецкий патруль и до выяснения отправил в лагерь под Сиверской, где он и просидел несколько месяцев. Чтобы хоть как-то прокормить семью, бабушке пришлось устроиться на работу в прачечную, которая обслуживала немецкий штаб в Никольском. Рано утром она уходила за 10 км в Никольское и возвращалась уже затемно. За работу давали продукты – хлеб, сахар, картошку. На это уже можно было существовать. Вскоре за Александрой Гавриловной стал ухаживать офицер из немецкого штаба, звали его Эмиль Моор. Он немного знал русский, так как его другом был штабной переводчик, и рассказывал, что в Бонне у него осталась сеть булочных и кондитерских магазинов, и что на воину он идти не хотел. Когда он узнал, что у нее двое маленьких детей – стал помогать продуктами. Каждую неделю он приходил к бабушке и приносил целую сумку еды. Однако вскоре они потеряли осторожность. Как-то поздно вечером по пути с работы бабушку остановил немецкий патруль – она несла целый килограмм сливочного масла и несколько банок консервов, небывалая роскошь для того времени. Немцы тут же решили провести обыск у нас в доме. К тому времени там уже накопилось достаточно продуктов для того, чтобы немцы поняли, что происходит. За счет еды, которую ей приносил Эмиль, жило уже несколько семей знакомых и соседей. Повезло, что патрульные немцы были из обычной полевой части, а не эсэсовцы. Они долго стучались в дверь дома, а потом еще долго ждали в сенях, пока мать Александры Гавриловны оденется и зажжет в доме лучину – другого освещения тогда не было. За это время мать успела открыть окно в дальней комнате и выбросить через него мешок с продуктами в снег. Не успела она спрятать только мешок с сахаром. Он стоял на лавке в кухне. Когда немцы вошли в дом, они нашли только этот мешок и спросили «Что это?». Бабушка ответила, что это соль. Она знала, что немцы очень брезгливые, и никогда не будут пробовать на вкус, что это такое. Так и получилось, патрульные поверили и ушли, но доложили о происшествии своему командованию. Вскоре бабушку вызвали на допрос. Немецкому начальству из-за этого случая стало известно об ее связи с Эмилем. Перед допросом друг Эмиля, тот самый переводчик, успел ей сказать: «Говори, что во всем виноват Эмиль, он так просил, тогда все будет хорошо». На допросе она сказала, что у нее двое маленьких детей, и она выпрашивала у Эмиля продукты для них. Эмиль это подтвердил, сказал, что ему было жалко женщину с детьми, и он давал ей еду. После этого от бабушки отстали, а Эмиля отправили на передовую под Ленинград. Через 5 месяцев после его отъезда у Александры Гавриловны родилась дочь – моя мама. Эмиля бабушка никогда больше не видела. Через 3 месяца после рождения моей мамы, к бабушке заезжал проездом его друг. Он передал немного продуктов и несколько фотографий Эмиля. Также он передал просьбу Эмиля назвать дочь немецким именем Хельма. В это же самое время через поселок отходили части испанской дивизии. По рассказам бабушки, испанцы были гораздо злее немцев. Могли просто так ударить и все время говорили, что русским повезло, что в поселке стояли немцы, а не они. А то бы всем головы пооткручивали. Вскоре после этого Ленинградская область была освобождена русскими войсками. Конечно же, Александре Гавриловне пришлось тщательно скрывать то, что у нее ребенок от немца. Никто из соседей не сдал ее НКВД, но слухи по поселку все равно ходили. Фотографии пришлось сжечь. Даже спустя полвека в 90-е годы приезжая на дачу в Карташевскую я не раз слышал от местных старушек про себя: «Вон, немец пошел». Сейчас бабушки уже нет в живых. К сожалению, никаких связей с Эмилем или его родственниками не осталось. Известно только, что он жил в Бонне и у него там было две дочери. Сейчас пытаюсь найти хоть какую-то информацию о деде. Более чем уверен, что он сам не дожил до наших дней, но было бы интересно пообщаться с его детьми. Надеюсь, несмотря на столько прошедших лет мне удастся найти этих людей.
Редакция сайта не отвечает за достоверность присланных читателями писем и историй
|
