|
Историю прислал Александр Левин Я - участник Великой Отечественной войны, «сын полка», капитан Советской Армии в отставке, инженер-механик. Бывший узник еврейского гетто в Рокитно (Украина), я стал очевидцем страшных событий времен фашистской оккупации. Об этом, в частности, рассказывалось в опубликованном в №231 общеканадской газеты на русском языке The Yonge Street Review в материале «Лес, наш добрый спаситель», одной из глав готовящейся к изданию моей книги «Негаснущие свечи Холокоста».
...Мы, дети леса, за полтора года нашего бегства от фашистов и добровольного заключения так одичали, что сразу и не поняли, что происходит, когда услышали артиллерийские залпы. А это стремительно наступала Красная Армия, которая 6 января 1944 года освободила наш Рокитно. Казалось, кончились наши мучения, наши страдания, и мы покинули лес, который нас так вначале пугал, а потом превратился в нашего спасителя, в нашего бога. Но нас ждали ужасные новости о нашей семье и всей нашей еврейской общины, а впереди - неопределенность и одиночество. В город стали собираться чудом уцелевшие узники гетто, их было не более трех десятков. Мы со старшим моим братом Самуилом, узнав о трагической судьбе нашей семьи, устремились к польской семье Врублевских, с которыми наша семья была в дружбе. Эти добрые люди дали кое-какую одежду, накормили и даже оставили на ночлег.
Рано утром, направляясь в центр города, мы встретили старшину - красноармейца по фамилии А.Гуринович, который расспросил нас о случившемся в городе и порекомендовал Самуилу записаться добровольцем в полевой госпиталь. Брат так и поступил, убедившись вначале, что и я тоже буду как-то определен. Старшина тут же повел меня к начальнику полевого госпиталя №2408 13-й армии 2-го Украинского фронта Борису Марковичу Крупкину. Это был плотный, широколобый, симпатичный мужчина. Он внимательно выслушал рассказ старшины и велел ему отвести меня в армейскую баню (какое это было блаженство - помыться горячей водой, впервые за долгие месяцы лесной жизни!), а также дал указание подобрать какую-нибудь военную форму до момента, когда для меня сошьют новую. Так я был зачислен воспитанником этого госпиталя, сыном полка.
С первого дня я почувствовал теплоту и человеческое внимание всего коллектива медиков и приступил к своим обязанностям, в которые входило помогать в аптеке заворачивать порошки, а впоследствии приносить почту раненым солдатам и офицерам. С каждым днем я приобретал все больше и больше друзей, но меня тянуло ближе к фронту, чтобы по возможности отомстить фашистам.
Так начался новый этап в моей жизни. Я был общим любимцем госпиталя, каждый хотел обогреть теплом маленького человека, перенесшего ужасы войны. Красная Армия с тяжелыми боями продвигалась на Запад. По количеству поступающих раненых можно было определить сложности той или иной операции; я видел своими глазами раненых солдат и офицеров, их страдания и мужество. И поныне я слышу их крики, я вижу окровавленные повязки, сделанные в медсанбате на скорую руку, слышу стоны, я чувствую запах ран, и это преследует меня и по сегодняшний день.
Несмотря на некоторую отдаленность от передовой линии фронта, полевой госпиталь постоянно находился под угрозой воздушных налетов «мессершмитов». Вспоминается одна из таких бомбежек в городе Дубно. В этот момент мы с начальником аптеки несли лекарства, но взрывная волна отбросила нас к стене. Мы отделались небольшими ушибами и сразу же помчались к хирургическому отделению, к которому и направлялись, и с ужасом увидели, что здание почти разрушено, а раненые... Нет, лучше об этом не рассказывать!..
Надо отдать должное мужеству военных медиков. Авиационные и артиллерийские обстрелы не останавливали их самоотверженного труда, а иногда они проводили операции при отсутствии электричества, при свете керосиновых ламп. С продвижением Красной Армии, овладевавшей важными стратегическими пунктами, мы все больше узнавали о тех зверствах, которые чинили фашисты. Первое мое знакомство с ужасами концентрационного лагеря произошло в Польше, в городе Жешув. Мы встречали очевидцев, которые рассказывали об этом, но наши солдаты, как могли, оберегали меня, ведь не зажили еще мои собственные раны...
В конце июля 1944 года мы уже были в центральной части Польши, в городе Сандомир. Там мне посчастливилось - я встретился с братом. Мне пришлось видеть плененных немцев - это уже были не те храбрецы, которые позировали для фотографий. Но пришлось видеть и жителей городов и сел, которые двигались по дорогам с колясками c малыми детьми в сторону уже освобожденных районов.
Наш полевой госпиталь, следуя за своей армией, тоже вступил на немецкую землю. Мне, фронтовому мальчишке, пришлось увидеть последствия этой страшной войны. Я до сих пор не могу понять, как могло человечество это допустить! Наступил март 1945 года. С приближением победы над фашистами был издан приказ Верховного Главнокомандующего Cталина: всех воспитанников воинских частей отправить в тыл, в детские дома для продолжения учебы. У всех этих детей была лишь одна жизненная суровая школа, а теперь им предстояло получить общеобразовательную подготовку и путевку в жизнь. Приказ был издан шестьдесят лет назад, в апреле 1945 года.
Для меня открывался дотоле неведомый мир. Я попал в московский пересыльный пункт, куда направлялись выздоровевшие раненные из госпиталей тыла, оттуда их потом отправляли на фронт. Я все время думал о своей мечте стать профессиональным военным, но начальство пункта планировало нас отправить в ремесленное училище. Но это было не для меня, и во время отправки я... сбежал.
По дороге случайно встретил командира 86 ОМСР капитана И.Мусихина, который меня определил воспитанником этого подразделения. Опять на моем пути встретился добрый, чуткий человек, который не только определил в свою часть, но и поручил своей жене, учительнице по профессии, обучать меня русскому языку. Я с большим прилежанием относился к ее урокам, и у меня еще оставалось время бродить по Москве. Я посещал кинотеатры, куда проходил бесплатно как участник войны.
Великая человеческая радость - конец Второй мировой войны - меня застала в столице. Радио неподражаемым голосом Юрия Левитана извещало о великой победе народа. Трудно передать радость жителей Москвы: люди танцевали, плакали, военных целовали. Я не мог просто так пройти по улице, меня обнимали, угощали, каждый хотел пригласить к себе домой.
Я мечтал стать воспитанником суворовского училища. Следуя совету капитана Мусихина, я пошел в Еврейский антифашистский комитет, который находился на Кропоткинской улице. Там меня принял сам председатель этого комитета Соломон Михайлович Михоэлс. Опять на моем пути встретился Человек - великий Человек. C ним я общался на языке своего детства, на идиш. По его распоряжению мне был выделен пропуск в Еврейский театр, подготовлено ходатайственное письмо в приемную суворовских училищ, которое тоже находилось недалеко от Кропоткинской улицы. В Еврейском антифашистском комитете я познакомился с журналистом. Позже в еврейской газете «Эйникайт» появилась статья «Хавер Ройтерармеер» - первая публикация о нелегкой судьбе сына полка.
Моя московская жизнь продолжались недолго, так как вскоре меня вызвали на экзамен в приемную суворовских училищ, и вскоре я стал курсантом Воронежского суворовского училища. Так началась моя офицерская мирная воинская служба, но годы Великой Отечественной войны оставили в моей жизни неизгладимый след.
|
...
