|
Историю прислал Ансар Тайметов Мой дед Абдусамат Тайметов был замечательным человеком, но не потому, что прошел интересный жизненый путь, а потому что все его помнят как исключительно доброго и отзывчивого человека. Наверное, это самое важное оставаться в людской памяти за теплоту сердца и готовность помочь... Война в его жизни была сымы важным событием, воспоминания о ней в конечном счете и поставили точку в его пути. Именно 22 июня 1981 года, когда воспоминания о войне вновь всплыли в его памяти он почувствовал плохо с серцем и через несколько дней его не стало.... После войны дед продолжал летать в ГВФ и сделал неплохую карьеру став начальником аэропорта Ташкента, но в один из дней, когда ему было 63 (!) года он оставил свой пост и поступил на юридический факультет и закончил его на ОТЛИЧНО. После этого он долгое время работал главным юрисконсультом управления. Воистинну заряд этого человека был огромен и созидателен. Осталось много рукописных воспоминаний моего деда. Привожу отрывок, где он описывает доставку Акта о капитуляции Германии в Москву. :Спасибо большое за ваш проект!!!
Война хотя и легла тяжестью перегрузок и на наши плечи, но шла далеко на западе, мы пока непосредственно не участвовали в боевых действиях, и это мучило. Я считал, что мое место — на фронте. Написав заявление. Не помогло, мне сказали, что готовить летчиков важнее. Вторая просьба об отправке в действующую армию, однако, была удовлетворена. Я уходил из эскадрильи, подготовив 71 летчика — целый авиационный полк. Переучивался на «ЛИ-2». Прошел курсы. Мне было приказано перегонять на фронт самолеты «ЛИ-2», изготовленные Ташкентским авиазаводом. За 1943 год я перегнал свыше 30 машин. Но это еще не было участием в войне.
И вот — февраль 1944 года. Аэропорт Внуково. Я— командир корабля второго Херсонского полка ночной авиации десятой гвардейской авиадивизии. Несколько тренировочных полетов на самолете «СИ-47» с капитаном Никитой Богдановым. И — первый боевой вылет. Американский многомоторный самолет «СИ-47» с дополнительными баками обеспечивал двадцатичасовое пребывание в воздухе. Эти машины использовались для снабжения партизанских соединений, базировавшихся далеко за линией фронта. Можно было принять на борт 3—4 тонны груза, вывезти 25 раненых. Экипаж— пять человек: командир корабля, второй пилот Петр Гордиенко, штурман Николай Смирнов, бортрадист Михаил Калинкин, бортмеханик Василий Демин. Экипаж быстро привык к машине, добился высокой слаженности действий.
Памятным оказался рейс в расположение отрядов легендарного Ковпака. Ковпак сообщил радиограммой, что немцы окружили его соединение, а пробиться и уйти мешает большое количество раненых. Мы погрузили на борт 3,5 тонны боеприпасов и медикаментов и поднялись в ночное небо. Благополучно миновали линию фронта, ушли от прожекторов и зениток. Низкая облачность скрыла земные ориентиры. Приземлились. Я впервые увидел человека-невидимку. Представился. Ковпак пожал мне руку, осведомился, сколько человек мы сможем принять. Двадцать пять, сказал я. Ковпак кивнул, не возразил. Самолет разгрузили, стали вносить раненых.
— У тебя хороший американский фонарик, подари,— сказал Ковпак.— А я подарю тебе немецкую офицерскую фуражку. Детям после войны будешь показывать. Я подарил Ковпаку фонарик, он его при мне разобрал, пощупал детали. Остался доволен. «Мне пригодится, спасибо!»— сказал он. Тут второй пилот Петр Гордиенко доложил, что посадка раненых закончена. Я простился с Ковпаком, с его соратниками. Через минуту машина тяжело оторвалась от земли — мы на форсаже едва не задели за кроны деревьев. Сели под городом Ровно. Стали выносить раненых. Мне показалось, что их что-то много. Сорок три! Ковпак посадил 43 раненых вместо 25. Тех, кому не хватило места, разместили под парашютными сиденьями. За выполнение этого задания экипаж был награжден медалями «Партизану Великой Отечественной войны» I степени. Медаль эту только учредили.
1 января 1945 года меня, как опытного ночного пилота, перевели в 19 авиаполк особого назначения. Летал во Францию, в Англию. Возил дипломатов. Для перелетов в Англию мы пользовались южным маршрутом, проходящим через Тегеран, Каир, Триполи, Тунис, Марсель. Не буду останавливаться на этих полетах подробно. По степени безопасности они приближались к вылетам мирного времени.
6 мая 1945 года мы прилетели из Тегерана в Москву. Экипажу было приказано отдыхать, никуда не отлучаться. Предстояло что-то важное. Но волнения не было. И важное задание — прежде всего, работа. Экипаж отдыхал и седьмого мая. Восьмого нас разбудили рано. Побрились, умылись, пошли к самолету. Часовой не пускает к машине. Я удивился. Вызвали разводящего. Машина была заправлена и к полету готова. Получаю распоряжение командира полка подполковника Алексея Ивановича Семенкова: из самолета не выходить, ждать приказа. Задача не поставлена, метеоусловий нет — чего сидеть в машине, подумал я. Но приказ есть приказ. Действительно, вскоре приносят маршрутную карту. Трасса проложена через Киев и Варшаву к польско-германской границе. Это уже лучше, чем полная неопределенность. А погода сырая: низкая облачность, холодный моросящий дождь. Ждем. Подъезжает несколько легковых машин. Выходят военные, гражданские. Наверное, была команда посадить пассажиров. Я из кабины не выхожу, сижу на своем левом кресле, а правое — второго пилота — свободно. Значит, второй пилот в выполнении задания участвовать не будет. Слышу, как закрыли дверь пассажирской кабины. В пилотскую входит командир полка. Говорит: займи место второго пилота, я лечу с вами. Дает мне пакет с заданием. Я пересел в правое кресло, он сел в мое. Связались с командирской вышкой и порулили на старт. Взлетели строго на запад. Не набрали и ста метров — вошли в густую облачность. Ну, дело привычное, ночные полеты приучили к такой обстановке. На трехсотметровой высоте облачность пробили. Небо синее, словно вымытое дождем, солнце светило ярко и сильно. Эта ясная погода сопровождала нас в течение всего полета, словно предопределяла его успех. Через два часа прошли Киев. Повернули на Варшаву.
Над Варшавой вскрываю пакет. В нем — указания и еще один пакет, который я должен вскрыть после выполнения первой части задания. На польско-германской границе к нам по сигналу ракеты должны присоединиться шесть эскортных истребителей. В этом случае надлежало вскрыть второй пакет и продолжить выполнение задания.
Шестерка истребителей дружно взмыла в небо. Я вскрыл опечатанный конверт. «Маршрут проложить в Берлин и сесть на центральный аэродром Темпельгоф». Через минуту штурман подсказал курс. Истребители то обгоняют нас, то возвращаются. Наконец, Берлин. Поверженный, дымящийся, никому не угрожающий. Приземляемся.
Самолет встретил генерал-полковник Соколовский. У рулежной дорожки был выстроен почетный караул. Первым по трапу сошел Вышинский, следом генералы, пассажиры в штатском. Вскоре приземлился американский самолет «летающая крепость». Потом на «СИ-47» прилетели англичане, за ними французы. Последним прилетел фельдмаршал Кейтель. Всех встречали. Экипаж получил приказ быть при самолете, ждать у ангаров. Под ангарами располагался подземный завод, но я запретил экипажу спускаться в подземелье. Мы поужинали, отдохнули.
В четыре утра пришли машины. Девятое Мая. Вышло человек пятьдесят. Все оживлены необыкновенно. Счастливы. Генералы вручили Семенкову пакет и свернутое Красное знамя. Я слышу одно слово: «Победа». Пакет и знамя — это победа. Семенков шепчет: «В пакете — акт безоговорочной капитуляции, подписанный Кейтелем», Свершилось! Вот он, финал. Вот он, день, увенчавший героические усилия страны. Это была ни с чем не сравнимая минута. В ней были торжество, сбывшиеся надежды — все светлое, за что не жалко самой жизни.
Взлетели. Курс на Москву. Летим навстречу новому дню, первому мирному дню страны. Небо впереди стало малиновым, потом желтым. Лучи солнца озарили кабину. В Москве сели в девять утра. Семенков передал кому-то пакет и сверток с Красным знаменем. Мы отправились на Красную площадь..., Левитан зачитал акт о безоговорочной капитуляции гитлеровской Германии. Площадь ликовала, аплодировала. Я увидел, каким прекрасным может быть счастье — счастье победы.
|
