 |
|
Историю прислал Павел Лапин Мой отец Лапин Николай Михайлович был призван в Красную Армию в октябре сорок второго года. Как закончившего восемь классов его направили в военное училище, но пробыли они там недолго: училище расформировали и их направили в запасной полк. Батя не любил вспоминать про войну, у него два тяжелых ранения, поэтому я знаю совсем немного: несколько эпизодов. Когда я был маленьким, а у него было хорошее настроение, он разрешал смотреть дырку в черепе – она была затянута только кожей. Он не хотел вспоминать про этот ужас, который на него обрушился на войне. Отец родился в ноябре 1924 года на Северной Двине и дальше районного центра нигде не был. Батя был высокий, крепкий, таежный парень и его взяли в разведку. 1 эпизод. В запасном полку они нашли бочку протухлой и промерзшей капусты и ночью ходили ее есть, поскольку в запасном полку почти не кормили. С точки зрения тыловиков, все равно всем на фронт, а война все спишет. С тех пор он не любил «тыловых крыс» и, даже после войны, когда фронтовикам оказывали почести и на 9 мая возили в автобусах по разным местам, рядом с ними он не садился, а только с теми, кто наград не имел или не носил. Сам он имел только одну: «За победу над Германией» и как говорил «ничего героического на войне у него не было – воевал как все». Это пиршество тухлой капустой долго продолжаться не могло – они заболели и их хотели осудить, но не за то, что нанесли ущерб своему здоровью, а за то, что скрыли находку от командования. Но всех срочно отправили на фронт. 2 эпизод. Воевал он где-то в районе Старой Руссы, он называл какие-то деревни, но я по детству не запомнил. Там его направили в разведку. Надо было сидеть и ждать немецкого наступления. Ему дали телефон и гранату. Винтовку старшина не дал, боялся, что ее потеряет, а ему, старшине, отвечать. Задача ему была такая: сообщать до последнего момента о всех перемещениях немцев, а в последний момент взорвать себя и телефон. Ему повезло, что были сильные морозы и немцы не наступали. Вообще война для него - это холод, голод, грязь, кровь и бесправие. 3 эпизод. Это было зимой, скорее всего 43/44 годов, потому что он уважительно отзывался о «Студебеккерах». Наши наступали. Они ночью ехали на машинах по замерзшей реке и заблудились, оказалось, что они в тылу у немцев. Остановились и командиры совещались. По карте определили, где наши и приняли решение завести машины и сразу уехать. Немцы очень точно засекали по звуку и попадали. Так и здесь получилось. Снаряд разорвался рядом с машиной, борт разорвало и боец, который сидел рядом, упал в пробитую полынью и утонул, никто не остановился и они выскочили к своим. 4 эпизод. Первый раз его ранили, скорее всего, весной 43. Как он рассказал, они с кем-то стояли, он нагнулся, взрыв, его ранило в ногу, а друга убило. Очень не любил немецкие самолеты, видать те им дали жару, и шепотом рассказывал о том, что Туполев продал немцам МЕ-109, а теперь он, почему-то, герой. Скорее всего, это так им на фронте объясняли превосходство немецкой авиации над нашей. Его привезли в медсанбат, требовалась операция, но поскольку было много раненых, то тяжелых отправили в тыл. Только их увезли, как прилетели самолеты и разбомбили госпиталь. Их сложили около железнодорожного полотна, но эшелона долго (несколько дней) не было. Батя рассказывал, что в ранах заводились черви, а тех, кто умер, относили в сторону. 5 эпизод. После госпиталя они решили пойти в свою часть. На дороге остановилась машина и их допрашивали, они объяснили, что идут в свою часть, потому что там командиры хорошие. На самом деле, при всей жестокости войны, нормальное отношение ценилось очень высоко, поэтому старались попадать в уже знакомые коллективы. Это оказался командир дивизии, поэтому они попали обратно к своим. 6 эпизод. Хуже всего было сражаться не с немцами, а с нашими, на немецкой стороне. Такого понятия «власовцы» они тогда не знали и, молодые как он, не понимали, как это те могут против своих воевать. Более старшие, лояльнее относились, правда никто ничего вслух не говорил – боялись. Одного он то ли в плен взял, то ли конвоировал в тыл и тот ему сказал: «Не боись не сбегу! Все надоело, но фрицы хоть нас кормят, а тебя от ветра шатает!» Это было зимой и их несколько дней не кормили. Отец не любил фильмы про войну. Особенно, когда показывали что все в сапогах, хотя половина армии была в обмотках, или как всех хорошо кормили, жили в хороших и теплых землянках, командиры честные, заботливые и справедливые. Чистая одежда, бритые и с подшитыми подворотничками. Из всех фильмов признавал только «В окопах Сталинграда», «Вызываю огонь на себя». Другие фильмы я не запомнил. 7 эпизод. Их дивизия наступала где-то возле Пскова. Плоская равнина и над ней возвышается железнодорожная колея, которую немцы превратили в укрепрайон, где всю их дивизию и раздолбили, там даже и укрыться, кроме воронок, негде было. 8 апреля 1944 г (я определил по сохранившейся справке) ранили в голову. На этом война для него закончилась. Очень не любил «раму» которая все время висела над ними, а ее никак не могли сбить. Я маленький, не понимал, как самолет, похожий на «раму» мог висеть в воздухе. На фотографии (№1) отец в очках, рядом со своим братом: Лапиным Владимиром Михайловичем. Тот, как живущий на Севере, воевал в Финскую. Был обморожен и, поэтому, на фронт в эту войну не взяли. Во время войны был в Мурманске, ловил рыбу в Баренцевом море. Про Финскую говорил, что ничего не было: ни теплой одежды, ни еды, ни организованности, ни нормального командования, а в буденовках, многие даже головы отмораживали. Привезли им валенки, но они оказались детские, их использовали вместо рукавиц. Братья матери: Чистяков Сергей Иванович (фото №2 слева). Закончил Московское Командное Пехотное училище. 5 августа 1942 г, под Смоленском был убит поднимая роту в атаку. Чистяков Василий Иванович (фото №3 справа). Младший сержант, ушел мстить за брата, погиб в 1943г под Ленинградом. Больше про них ничего не знаю, поскольку их дом после войны сгорел со всеми документами и бабушке, матери погибшего офицера, из-за этого не оформляли пенсию, требуя справок, пока случайно в военкомате она не встретила фронтовика с передовой, который добыл все справки сам и все оформил. Знакомый моего отца Куликов Николай. Отчество не помню. Был сержантом в роте автоматчиков. Воевал на Брянском фронте. Рассказывал, как он уселся в воронке, постирать одежду, прилетел самолет и сбросил бомбу. Она взорвалась рядом. Вся шинель была осколками посечена на ленточки, а на теле ни царапины. Все эти ленточки пришлось сшить. Еще о том, как они несколько раз штурмовали высотку и перед каждой атакой, их командир странно заболевал. В последнюю атаку командир приказал вести роту в атаку сержанту Куликову, поскольку никаких командиров больше не осталось. Здесь Куликова ранили и наши, имеется в виду русские, вынесли его с поля боя и он, в благодарность, отдал свою новую плащ-палатку. Когда его несли в тыл, то повстречался с командиром, который уже выздоровел и сказал ему: « Я отвоевался, а тебе все равно в атаку роту поднимать, никуда не денешься, больше командиров нет!» Азербайджанцев не любил. Рассказывал, что они высовывали правые руки для немецкого снайпера, до тех пор, пока за это не начали расстреливать. И в этом бою, когда его ранили, они не захотели его выносить с поля боя, сказав: «Все равно ты мертвец!» За это он хотел им стрелять в спину, но тут наши подоспели и вынесли его. Рассказал о том, что бои были настолько истребительные для двух сторон, что те, кто оставался, могли занять вражеские позиции. Тоже под Брянском, зимой, когда у наших остались только писаря, повара и оставшиеся в живых от атак бойцы - человек двадцать и два танка, у одного из них пушка не стреляла, всю группу послали напасть на немецкую колонну, которая шла, чтобы закрыть брешь. Ничего не получилось, танки подбили и, кто остался в живых, спрятались в леску. Такой треугольник из линии фронта, железной дороги и шоссейки. Никуда не переберешься. Костерчик разводили по ночам и здесь их обнаружил местный полицейский. Он убил свою лошадь и носил вареное мясо и бульон им. Потом наши прорвали фронт, полицейского расстреляли. Так же о том, как они захватили немецкий окоп и стреляли из вражеского пулемета по немцам, пытавшимся отбить окоп обратно. Отбились, старшина, стрелявший из этого пулемета, похвалил его. Его за это тут же расстреляли, за то, что хвалит вражеское оружие. Очень интересная судьба у Василия Васильевича Попкова, он был учителем истории КПСС. Когда нам все эти съезды надоедали, то просили рассказать про войну, что он и делал. Добрейший был человек, всей этой коммунистической галиматьей нас не донимал, но экзамены мы сдали. Каждый раз он начинал с 1942 года с боев под Харьковом. Он был командиром взвода противотанковых 45-мм орудий. Летом 1942 года наши перешли в наступление, но оно захлебнулось, боеприпасы закончились, а немцы бросили против них танки. Привезли снаряды, но они оказались 76-мм, значит тем, привезли наоборот 45-мм и против танков артиллеристы ничего поделать не могли. Тогда пустили конницу. Немцы, сидя в железных коробках, наверное, смеялись и не стреляли по ним, но те, привязав гранаты к шашкам прыгали под танки. Немецкая атака захлебнулась, а артиллеристы, обрезав постромки, вскочив вдвоем - троем на лошадь скакали по степи в тыл, до тех пор, пока взрывом не убило под ними лошадь. Тогда он смог уцепиться за облепленную солдатами машину. Незанято было только место перед водителем, чтобы видеть дорогу и так они драпали до Новороссийска. Там их остановили и переформировали. Следующий его рассказ был про десант в Керчь на Эльтиген в ноябре 1943г, названный потом Огненной землей. Он даже показывал книгу с мемуарами какого генерала, где говорилось, что артиллеристы вытаскивали из воронки свою пушку. Это было про них. Немцы их так зажали, что больше подмоги к ним высадить не смогли. Тогда десантники, собравшись с последними силами, собрались захватить и потом захватили гору Митридат в центре Керчи. Василий Васильевич перед этим походом был ранен, взять с собой его не могли, поэтому его привязали к бревнам и пустили в Керченский пролив, его вынесло в Черное море, где и нашли моряки. Закончил войну в Чехословакии капитаном все со своей пушечкой, как он ее называл, но даже во время десанта сорокопятки применяли не как противотанковые орудия, а для подавления огневых точек. Уже в сорок третьем применяли 57-мм орудия, причем как рассказывал отец моего одноклассника, они из этих пушек делали два выстрела: первый старались сделать точный – из засады, а второй, просто без наводки – вдогонку. Иначе, немцы точно расчет накрывали, если не попадали, тогда наши подбегали опять к пушке и снова вели прицельный огонь, поэтому когда в «Штрафбате» показали из сорокопяток стоящую рядком батарею и стреляющую по танкам беспрерывно – это чистейшее вранье. 45-мм пушки могли стрелять только на прямой наводке и с близкого расстояния. Василий Васильевич называл свою пушечку «Прощай Родина!» Вот и все что я смог собрать о войне за всю свою жизнь.
|
